Интервью с Дж.Р.Р.Т.

Впервые вышло в эфир в январе 1971-го года по BBC Radio 4 в программе "Читая..."
Интервьюер Dennis Gerrolt.
Т - JRRT, G - DG. В фигурных скобках примечания переводчика.

Т: ... задолго до того, как я написал Хоббита и это {ВК}, я выстроил мифологический мир.
G: Значит у вас было нечто вроде схемы, по которой было возможно работать?
Т: Необъятные предания, да... они поглотили все, также, как Хоббит, Хоббит первоначально не был частью всего этого, но как только он очутился в этом мире, в нем стали происходить собственные действия.
G: Таким образом, ваши герои и ваша история требовали заботы о них.
Т: [раскуривает трубку]
G: Я сказал требовали заботы, не имея в виду то, что вы были полностью зачарованы ими или что-нибудь в этом роде...
Т: О нет, нет, я не бредил всем, это ни в коем случае не было наваждением. Вы чувствуете, что среди пунктов A, B, C, D верен только А или какой-то другой из них; вам нужно лишь подождать, чтобы увидеть это. Конечно, у меня были карты. Если вы собираетесь создать завершенную историю, вы должны работать с картой, иначе вам никогда не удастся создать карту. Луны в конце концов оставались лунами, а рассветы наступали тогда, когда они действительно наступали в этой части света в 1942-ом. [его трубка потухает]
G: Вы начали писать в 42-ом, верно?
Т: О нет, я начал как только Хоббит увидел свет - в 30-х годах.
G: Он был закончен буквально перед тем, как пойти в печать... {речь идет о ВК}
Т: Окончание я написал... около 1949-го - помню, как взаправду плакал при развязке. Но разумеется, потом было ужасно много доработок. Я полностью перепечатывал свою работу много раз, на кровати на мансарде. Машинистку я, конечно, не мог себе позволить. Там много ошибок и [снова раскуривает трубку] должен сказать, теперь это меня забавляет - я нахожусь в положении, когда уже все равно, что люди думают обо мне сейчас - там есть некоторые кошмарные ошибки в грамматике; то, что их делает профессор английского языка и английской литературы, повергает в шок.
G: Я не заметил ни одной.
Т: В одном месте я употребил bestrode в качестве причастия прошедшего времени от bestride [смеется] {причастием прошедшего времени от bestride (сидеть верхом) является bestridden}
G: Будучи филологом и профессором английского языка, который, по-вашему, есть фактический источник языка, вы чувствуете за собой вину в том, что посвятили большую часть вашей жизни литературным изысканиям?
Т: Нет. Я уверен, что это принесло языку немало пользы! В нем довольно много лингвистической мудрости. У меня нет никакого комплекса вины по поводу Властелина Колец.
G: Вы ощущаете особенную нежность в отношении всех тех уютных домашних вещей, которые олицетворяет Шир: дом, и трубка, и очаг, и постель - силу дома?
Т: А вы нет?
G: А вы, профессор Толкиен?
Т: Конечно, да.
G: В особенности нежность к хоббитам?
Т: Вот почему я чувствую себя как дома... Шир очень похож на тот мир, где я впервые узнал о многих вещах, что, возможно, для меня мучительнее, поскольку я не родился здесь, я родился в Блумсдейле в Северной Африке. Я был очень молод, когда вернулся, но тогда это накрепко засело в моей памяти и воображении, даже если я и думал, что это не так. Если ваше первое рождественское дерево - поникший эвкалипт, и вы по обыкновению страдаете от жары и песка - а ваше воображение раскрыто, тогда очутиться вдруг в тихом селении Вовикшир породит в вас особую любовь к тому, что вы называете Средиземье английской деревни, в основе которой хорошая вода, камни и вязы, и маленькие тихие речушки и так далее, и конечно, сельские жители.
G: А в каком возрасте вы приехали в Англию?
Т: Думаю, что где-то в три с половиной года. Довольно-таки мучительно, поскольку одна из причин, по которой люди говорят, что не помнят чего-либо, заключается в том, что это {запоминание} похоже на постоянное фотографирование одного и того же предмета на одной и той же тарелке. Незначительные изменения приводят просто к расплывчатости очертаний. Но если у ребенка случается внезапный прорыв вроде этого - это осознается. Что он пытается сделать, так это вместить новые воспоминания в старые. У меня {в памяти} есть отменно четкий и яркий образ дома, который, как я теперь знаю, на самом деле представляет собой великолепно выполненный коллаж из {образов} моего собственного дома в Блумфонтейне и дома моей бабушки в Бирмингеме. Я все еще помню, как спускался по дороге в Бирмингем, гадая, что произошло с большой галереей, что произошло с балконом. Следовательно, я помню вещи крайне хорошо, я помню, как купался в Индийском океане, когда мне не было и двух лет, а я помню это очень четко.
G: Фродо принимает тяжесть Кольца и как персонаж воплощает силу долгого страдания и упорства. Фактически, он становится Христом. Почему на эту роль вы выбрали полурослика, хоббита?
Т: Я не делал этого. Я много и не выбирал, я, понимаете ли, написал Хоббита... все, что я постарался сделать, - это продолжить с того места, где остановился Хоббит. Я поладил с хоббитами, не так ли?
G: В самом деле, но в них нет ничего от Христа - в Бильбо, например.
Т: Нет...
G: Однако перед лицом ужасающей опасности он борется, и идет вперед, и побеждает вопреки всему.
Т: По-моему, это выглядит больше как аллегория на расу людей. Меня всегда впечатляло то, что вот они мы, выживаем благодаря неукротимой смелости довольно-таки маленьких людей против непреодолимых преимуществ: джунглей, вулканов, диких зверей... они продолжают бороться почти вслепую.
G: Думаю, что мыслимый Мидгард - это и есть Средиземье или каким-то образом связан с ним.
Т: Ну да, они {образованы} от одного слова. Большинство людей сделало ошибку, приняв Средиземье за особенную Землю или другую планету из научной фантастики, а это всего лишь устаревшее слово для мира, в котором мы живем, воображаемо окруженном Океаном.
G: Мне кажется, Средиземье в том плане, как вы воспринимаете его, есть мир, в котором мы живем, только иной эпохи.
Т: Нет... на ином уровне воображения, да.
G: Вы стремились к тому, чтобы определенные расы во Властелине Колец олицетворяли определенные принципы: мудрость эльфов, мастерство гномов, земледелие и битвы людей и так далее?
Т: Я не хотел, но когда эти народы попадают в ваши руки, вам нужно сделать их разными, не правда ли? Ну, разумеется, как нам всем известно, в конечном счете, чтобы работать, у нас имеется лишь человеческая природа, это единственная глина, которая у нас есть. Мы все - или по крайней мере, преобладающая часть человечества - хотели бы обладать большей силой разума, большей силой искусства, по которой я понимаю то, что пропасть между представлением и исполнением должна быть сокращена; мы должны желать долгого, если не неопределенного времени, в которое мы могли бы узнавать и делать больше. Поэтому эльфы в этом плане бессмертны. Используя слово "бессмертны", я не имею в виду, что они бессмертны вечно, просто они очень долго живут, и их долгая жизнь существует до тех пор, пока существует Земля. Гномы, конечно, достаточно ясно - разве нельзя сказать, что они во многом похожи на евреев? Их слова очевидно еврейские, они так составлены. Хоббиты - это всего лишь английские сельские жители, они маленького роста, потому что это в общем отражается на их скромном воображении - но не на недостатке храбрости или скрытой силы.
G: Похоже, великой силой книги стало невероятное скопление имен - вряд ли кто-то запутается, по крайней мере, после повторного прочтения.
Т: Я очень рад, что вы сказали мне об этом, поскольку это {имена} доставляло мне немало трудностей. Хорошее имя приносило еще и огромное удовольствие. Я когда пишу, всегда начинаю с имени. Дайте мне имя, и оно создаст историю, а не наоборот.
G: Из тех языков, что вы знаете, какой больше всего помог вам в написании Властелина Колец?
Т: О... из современных языков следует назвать валлийский, он всегда привлекал меня своим стилем и звучанием больше, нежели другие, хотя впервые я увидел его на вагонах с углем; я всегда хотел знать, на что он похож.
G: Мне кажется, что мелодичность валлийского проскальзывает в названиях, выбранных вами для гор и мест вообще.
Т: Да, действительно. Намного более сильное, хотя и редкое влияние на меня оказал финский язык.
G: Книга задумывалась как аллегория?
Т: Нет. Стоит мне почуять аллегорию, как мне она уже не нравится.
G: Вы полагаете, что мир клонится к закату подобно тому, как в вашей книге подходит к концу Третья Эпоха, и видите ли вы Четвертую Эпоху нынешним моментом нашего мира?
Т: В моем возрасте я именно тот человек, что прожил один из наиболее быстро меняющихся периодов, известных в истории. Раньше никогда не могло произойти так много изменений за семьдесят лет.
G: Через весь Властелин Колец проходит некоторая осенняя тема; в одном случае герой говорит, что история продолжается, но мне кажется, что я уже выпал из нее... тем не менее, все приходит в упадок, увядает в нарушение некоторых традиций. Это выглядит словно теннисоновское "старый порядок меняется, уступает место новому, и Бог осуществляет себя многими путями". Где Бог во Властелине Колец?
Т: Он упоминается одни или два раза.
G: Он - Единый?..
Т: Да, Единый.
G: Вы верующий человек?
Т: О, я римский католик. Ревностный римский католик.
G: Вы бы хотели остаться в памяти людей главным образом благодаря вашим работам по филологии и другим предметам или благодаря Властелину Колец и Хоббиту?
Т: Мне не следует думать, что тут есть большой выбор - если меня вообще запомнят, то это будет благодаря Властелину Колец, я принимаю это. Разве это будет не так, как в случае с Лонгфелло: люди помнят, что Лонгфелло написал Гайавату, напрочь забывая о том, что он был Профессором современных языков!

Перевод Грейс

Дизайн и администрирование - Luinur